Пер Валё - В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)
– Можно, – сказал Мартин Бек.
– Вы уже поймали того сумасшедшего?
– Нет, – сказал Мартин Бек. – Еще не поймали.
– Люди напуганы. Одна девушка из нашего отделения уже не ездит на работу автобусом. Боится, что вдруг появится тот сумасшедший со своей хлопушкой. Вы должны его поймать.
– Делаем все возможное – ответил Мартин Бек.
– Ну так что вас интересует о Бритт?
– Хорошо ли вы ее знали?
– Думаю, что знала лучше, чем кто-либо другой. Мы жили вместе с нею три года, с тех пор как она начала работать в больнице. Она была чудесная подруга и очень хорошая медсестра. Умела выполнять тяжелую работу, хотя была слабенькая.
– У нее был жених?
– Да, отличный парень. Они хотели пожениться на Новый год.
– Она давно с ним познакомилась?
– Самое меньшее десять месяцев. Он врач. Говорят, будто девушки становятся медсестрами, чтобы иметь возможность выйти замуж за врача. Но Бритт была не такая. Она была страшно стеснительная и боялась парней. Прошлой зимой она часто болела и ходила в больницу. Там и встретила Бертиля. И сразу влюбилась. Она говорила, что ее вылечила любовь, а не лекарства.
Мартин Бек разочарованно вздохнул.
– А что в этом плохого? – спросила девушка.
– Совсем ничего. У нее было много знакомых мужчин?
Моника Гранхольм улыбнулась и покачала головой.
– Только те, кто работает в больнице. Не думаю, чтоб она с кем-то встречалась до Бертиля. А почему вы об этом спрашиваете?
Мартин Бек вынул из внутреннего кармана блокнот и положил перед собой на стол.
– Рядом с Бритт Даниельссон в автобусе сидел мужчина, – сказал он. Полицейский, по имени Оке Стенстрём. Мы имеем основание считать, что он и фрекен Даниельссон были знакомы и ехали вместе в автобусе.
Мартин Бек вынул из блокнота фотографию Стенстрёма.
– Вы встречали этого человека? Моника посмотрела на фотографию и покачала головой:
– Ни разу. Могу присягнуть, что и Бритт его не знала. Она б ни за что не позволила никому, кроме нареченного, провожать себя домой.
Моника Гранхольм открыла сумочку и вынула кошелек.
– Мне пора к своим деткам. Их сейчас у меня семнадцать.
Она начала копошиться в кошелечке, но Мартин Бек остановил ее.
– Платит государство, – сказал он. – А как фамилия врача, которого вы зовете Бертилем?
– Перссон.
– Где он живет?
– Гильбакен, двадцать два.
* * *Машина Гюнвальда Ларссона стояла на Тегнергатан перед домом номер сорок. Мартин Бек посмотрел на часы и толкнул входную дверь.
Было двадцать минут четвертого, а это означало, что Гюнвальд Ларссон сидел у госпожи Ассарссон уже двадцать минут. А за это время, наверное, успел выяснить жизнь Эсты Ассарссона еще с пеленок.
Дверь в квартиру открыл пожилой человек в темном костюме и серебристом галстуке. Мартин Бек назвал себя. Мужчина протянул ему руку.
– Туре Ассарссон, – сказал он. – Я брат… брат убитого. Заходите, ваш коллега уже пришел.
Он подождал, пока Мартин Бек разделся, и прошел впереди него через высокую двустворчатую дверь в гостиную.
– Мерта, дорогая, это комиссар Мартин Бек, – сказал он.
На низкой желтой кушетке, не менее трех метров длины, сидела худая женщина в черном платье джерси и держала в руке бокал. Она протянула другую руку, грациозно согнув ее в запястье, как бы для поцелуя. Мартин Бек нескладно пожал расслабленные пальцы и невыразительно пробормотал: «Сочувствую вам, госпожа Ассарссон».
С другой стороны мраморного стола стояли три низких розовых кресла, и в одном из них сидел Гюнвальд Ларссон.
Вдова опорожнила бокал и протянула его деверю, чтоб тот налил ей вновь. Туре Ассарссон пристально посмотрел на нее, затем пошел и взял с бокового столика графин и чистую рюмку.
– Можно вам предложить рюмочку шерри, комиссар? – спросил он.
И не успел Мартин Бек его остановить, как он налил рюмку и поставил ее перед ним на столик.
– Я только что спросил госпожу Ассарссон, не знает ли она, почему ее муж оказался в том автобусе, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– А я ответила то, что уже говорила одному из ваших коллег, который был настолько нетактичен, что пришел допрашивать меня через секунду после того, как я узнала о смерти мужа. Ответила, что не знаю.
Мартин Бек попробовал достать свою рюмку, но на несколько сантиметров не дотянулся и вновь погрузился в кресло.
– Вы знаете, где ваш муж был вечером? – спросил он.
Вдова взяла оранжевую сигарету с золотым мундштуком. Мартин Бек увидел, что фрау Ассарссон не совсем трезва.
– Эста был на собрании, – ответила она.
– На собрании? Где же? И с кем?
Ассарссон посмотрел на невестку и ответил за нее:
– Это такой товарищеский союз бывших кадетов морской школы.
Мартин Бек почувствовал, что Гюнвальд Ларссон смотрит на него, и спросил:
– Вы знаете, когда директор Ассарссон покинул Нарвавеген?
– Да, я не могла уснуть и около двух часов пошла выпить рюмку. Тогда и увидела, что Эсты нет дома. Позвонила директору Шёбергу. Он сказал, что Эста ушел от него в половине одиннадцатого.
Она замолчала и погасила сигарету.
– Как вы полагаете, фру Ассарссон, куда мог ехать ваш муж автобусом сорок седьмого маршрута? – спросил Мартин Бек.
– Куда-нибудь по делам. Он отдавал своей фирме много времени, работал и по ночам. Например, с клиентами, которые приезжали из провинции в Стокгольм транзитом и оставались лишь на одну ночь…
Она как будто не знала, что говорить дальше, и, подняв пустой бокал, стала крутить между пальцами.
– Извините, но я должна уйти, – сказала фру Ассарссон и неуверенным шагом направилась к двери. – Итак, до свидания, мне было очень приятно. Она зашаталась и закрыла за собой дверь.
– С кем он спал? – спросил Гюнвальд Ларссон, не глядя на Ассарссона.
Тот испуганно посмотрел на закрытую дверь и ответил:
– С Эйвор Ульссон, секретаршей нашей конторы.
* * *Как и ожидалось, вечерние газеты раскопали историю со Шверином и подали ее в больших репортажах, нашпиговав их разными подробностями и саркастическими замечаниями в адрес полиции.
Они забыли только вспомнить, что Шверин умер. Наверное, потому, что очень спешили.
Колльберг пришел на Кунгсхольмсгатан около четырех часов после обеда. На волосах и на бровях у него намерзли кусочки льда. Взглянув на разбросанные по столам газеты, он сказал:
– Если б мы имели столько информаторов, сколько писак, убийца давно был бы пойман.
– Не упрощай, – сказал Меландер. – Дело не только в информации.
Он положил трубку и вновь углубился в свои бумаги.
– Ты уже разговаривал с психологами? – кисло спросил Колльберг.
– Да, – ответил Меландер. – Рапорт перепечатывают.
В главном штабе следственной группы появился новый человек. Прибыла треть обещанного усиления: Монссон из Мальмё.
Монссон был почти такого же роста, как Гюнвальд Ларссон, но не такой грозный на вид. Он целую ночь ехал из Сконе на своей машине. И не потому, что хотел получить мизерное возмещение по сорок шесть эре за километр, просто вполне справедливо считал, что хорошо будет иметь под рукой машину с номером другого города.
Теперь он стоял около окна, смотрел на улицу и жевал зубочистку.
– Нет ли какой для меня работы? – спросил он.
– Есть. Нескольких человек мы не успели допросить. Вот, например, госпожа Эстер Чельстрём. Вдова одного из убитых.
– Ремесленника Юхана Чельстрёма?
– Точно. Карлбергсвеген, восемьдесят девять.
– А где Карлбергсвеген?
– Посмотри по карте, – устало сказал Колльберг.
Монссон бросил изгрызенную зубочистку в пепельницу Меландера и равнодушно вынул из нагрудного кармана новую. Он какое-то время изучал карту, потом надел пальто. В дверях он обернулся и посмотрел на Колльберга.
– Ты не знаешь лавочку, где можно купить душистую зубочистку?
– Нет, не знаю.
– Жаль, – печально сказал Монссон.
Когда дверь за ним закрылась, Колльберг посмотрел на Меландера и сказал:
– Я его видел единственный раз в жизни. В прошлом году в Мальмё. И он спрашивал то же самое. Удивительно.
– Что удивительно?
– Что с того времени прошло больше года, а он так и не выяснил, есть ли в самом деле такие зубочистки.
– Чушь какая, – сказал Меландер. – Ты безнадежен.
Колльберг ничего не ответил, и разговор прервался…
* * *Великий Детектив Общественность неутомимо действовала всю вторую половину дня.
Сотни людей звонили в полицию или приходили сами, чтобы заявить, что ехали автобусом, в котором произошло убийство.
Всю эту информацию работники следственной группы должны были просеять сквозь свое сито, и только в одном случае выяснилось, что их труд был не напрасен.
Мужчина, севший в автобус на Юргордсбру где-то в десять вечера, готов был присягнуть, что видел Стенстрёма. Он сказал это по телефону и попал на Меландера, который сразу же вызвал его.
